Июнь 2021
Несколько дней назад по дороге домой из школы мой девятилетний сын сказал мне, что не может дождаться возвращения домой, чтобы написать продолжение рассказа, над которым он работает. Это обрадовало меня как ничто другое из того, что я слышал от него — не только потому, что он был в восторге от своего рассказа, но и потому, что он открыл для себя этот способ работы. Работа над собственным проектом так же отличается от обычной работы, как катание на коньках от ходьбы. Это не только веселее, но и гораздо продуктивнее.
Какая доля великих работ была сделана людьми, которые катались на коньках в подобном смысле? Если не вся, то уж точно большая.
Есть что-то особенное в работе над собственным проектом. Я бы не сказал, что вы стали счастливее. Лучше сказать, что вы взволнованы или вовлечены. Вы счастливы, когда все идет хорошо, но часто это не так. Когда я пишу эссе, чаще всего я волнуюсь и недоумеваю: волнуюсь, что эссе получится плохим, и недоумеваю, потому что нащупываю какую-то идею, которую не могу разглядеть достаточно ясно. Смогу ли я выразить ее словами? В конце концов, как правило, удается, если я провожу достаточно времени, но я никогда не уверен; первые несколько попыток часто оказываются неудачными.
У вас бывают моменты счастья, когда все получается, но они длятся недолго, потому что потом вы переходите к следующей проблеме. Так зачем вообще этим заниматься? Потому что людям, которым нравится работать таким образом, ничто другое не кажется таким правильным. Вы чувствуете себя как животное в своей естественной среде обитания, делающее то, для чего оно предназначено — не всегда счастливое, может быть, но энергичное и живое.
Многие дети испытывают восторг от работы над собственными проектами. Самое трудное — сделать так, чтобы это совпадало с работой, которую вы выполняете как взрослый. И наши обычаи усложняют это. Мы рассматриваем «игру» и «хобби» как качественно отличные от «работы». Ребенку, строящему домик на дереве, не ясно, что есть прямой (хотя и длинный) путь от этого домика к архитектуре или инженерии. И вместо того, чтобы указывать маршрут, мы скрываем его, неявно рассматривая то, что делают дети, как отличное от реальной работы.
Вместо того чтобы рассказать детям, что их домики на деревьях могут стать дорогой к тем делам, которыми они будут заниматься во взрослой жизни, мы говорим им, что путь лежит через школу. И, к сожалению, школьная работа, как правило, сильно отличается от работы над собственными проектами. Обычно это и не проект, и не собственная работа. Поэтому по мере того, как школа становится все серьезнее, работа над собственными проектами если и выживает, то как тоненькая ниточка в стороне от учебы.
Немного грустно думать о том, что все старшеклассники отвернулись от строительства домиков на деревьях и сидят в классе, послушно изучая Дарвина или Ньютона, чтобы сдать экзамен, в то время как работа, сделавшая Дарвина и Ньютона знаменитыми, на самом деле ближе по духу к строительству домиков на деревьях, чем к подготовке к экзаменам.
Если бы мне пришлось выбирать между хорошими оценками моих детей и работой над собственными амбициозными проектами, я бы выбрал проекты. И не потому, что я снисходительный родитель, а потому, что я был на другом конце и знаю, что имеет большую прогностическую ценность. Когда я отбирал стартапы для Y Combinator, меня не волновали оценки кандидатов. Но если они работали над собственными проектами, я хотел услышать о них все. [2]
Возможно, это неизбежно, что школа такая, какая она есть. Я не говорю, что мы должны перепроектировать ее (хотя я и не говорю, что мы этого не делаем), просто мы должны понять, что она делает с нашим отношением к работе — она направляет нас к добросовестной тяжелой работе, часто используя конкуренцию в качестве приманки, и подальше от катания на коньках.
Иногда бывает так, что школьная работа становится собственным проектом. Когда бы мне ни пришлось писать сочинение, оно становилось моим собственным проектом — кроме уроков английского языка, как ни странно, потому что вещи, которые приходится писать на уроках английского языка, настолько фиктивны. А когда я поступил в колледж и начал посещать занятия по компьютерным наукам, программы, которые мне приходилось писать, стали моими собственными проектами. Когда я писал или программировал, я обычно «катался на коньках», и с тех пор это так и осталось.
Так где же именно находится грань собственных проектов? Это интересный вопрос, отчасти потому, что ответ на него очень сложен, а отчасти потому, что на карту поставлено очень многое. Оказывается, работа может быть собственной в двух смыслах: 1) что вы делаете ее добровольно, а не просто потому, что кто-то вам сказал, и 2) что вы делаете ее сами.
Граница между первым и вторым довольно острая. Люди, которым небезразлична их работа, обычно очень чувствительны к разнице между тем, как их тянут, и тем, как их подталкивают, а работа, как правило, относится к той или иной категории. Но тест заключается не только в том, говорят ли вам что-то делать. Вы можете выбрать делать то, что вам говорят делать. Более того, вы можете в этом разбираться гораздо основательнее, чем тот, кто вам сказал это сделать.
Например, домашнее задание по математике для большинства людей — это то, что им говорят делать. Но для моего отца, который был математиком, это было не так. Большинство из нас думает о задачах в учебнике математики как о способе проверить или развить свои знания материала, объясненного в каждом разделе. Но для моего отца задачи были той частью, которая имела значение, а текст был всего лишь своего рода аннотацией. Каждый раз, когда он получал новую книгу по математике, для него это было все равно что получить головоломку: здесь был новый набор задач, которые нужно было решить, и он тут же принимался решать их все.
Другой смысл того, что проект является собственным — работа над ним в одиночку — имеет гораздо более мягкую границу. Он постепенно переходит в сотрудничество. И что интересно, оно переходит в сотрудничество двумя разными способами. Один из способов сотрудничества — это совместная работа над одним проектом. Например, когда два математика работают над доказательством, которое формируется в ходе их разговора. Другой способ — когда несколько человек работают над отдельными проектами, которые собираются вместе, как пазл. Например, когда один человек пишет текст книги, а другой занимается графическим дизайном. [3]
Эти два пути к сотрудничеству, конечно, можно совместить. Но при правильных условиях воодушевление от работы над собственным проектом может сохраняться довольно долго, прежде чем раствориться в бурном потоке работы в большой организации. Действительно, история успешных организаций — это отчасти история методов сохранения этого азарта. [4]
Команда, создавшая оригинальный Macintosh, была отличным примером этого явления. Такие люди, как Баррел Смит и Энди Херцфельд, Билл Аткинсон и Сьюзан Каре, не просто выполняли приказы. Они были не теннисными мячиками, отбитыми Стивом Джобсом, а ракетами, выпущенными Стивом Джобсом. Между ними было много совместной работы, но все они, похоже, по отдельности испытывали волнение от работы над собственным проектом.
В книге Энди Херцфилда, посвященной Макинтош, он описывает случай, когда они вернулись в офис после ужина и работали до поздней ночи. Люди, которые никогда не сталкивались с трепетом работы над проектом, удивляются и не могут понять различия между сверхурочной работой и работой, к примеру, на галерах. Но это сравнение далеко от истины. Вот почему ошибочно возводить идею “work/life balance” в разряд догмы. По сути, само противопоставление работы и жизни ошибочно. Оно подразумевает, что жизнь и работы противоположны. Люди, для которых слово “работа” означает монотонное изматывающее исполнение долга, существуют. Но для полевых игроков, соотношение между работой и жизнью скорее в симбиозе, чем в противостоянии. Я бы не стал работать ни над чем, что я бы не хотел привнести в свою жизнь.
Конечно, легче достичь такого уровня мотивации, когда вы делаете что-то вроде Macintosh. Легко ощутить, что проект ваш собственный, когда вы работаете над чем-то новым. Это одна из причин тенденции программистов переписывать вещи, которые не нуждаются в переписывании, и писать свои собственные версии вещей, которые уже существуют. Это иногда тревожит менеджеров, и, если судить по общему количеству набранных символов, это редко является оптимальным решением. Но это не всегда вызвано просто высокомерием или невежеством.
Написание кода с нуля также намного полезнее — настолько полезнее, что хороший программист может в конечном итоге оказаться впереди, несмотря на шокирующую трату символов. Действительно, одним из преимуществ капитализма может быть то, что он поощряет такое переписывание. Компания, которой нужно программное обеспечение для чего-то, не может использовать программное обеспечение, уже написанное для этого в другой компании, и поэтому ей приходится писать свое собственное, что часто оказывается лучше. [5]
Естественное соответствие между катанием на коньках и решением новых проблем — одна из причин, по которой отдача от стартапов так высока. Мало того, что рыночная цена нерешенных проблем выше, вы также получаете скидку на продуктивность, когда работаете над ними. На самом деле, вы получаете двойное увеличение продуктивности: когда вы делаете чистый дизайн, легче набирать фигуристов, и они проводят все свое время на коньках.
Стив Джобс кое-что знал о катании на коньках, наблюдая за Стивом Возняком. Если вы можете найти нужных людей, вам нужно только сказать им, что делать на самом высоком уровне. Они разберутся с деталями. Действительно, они настаивают на этом. Чтобы проект чувствовался вашим собственным, вы должны обладать достаточной автономией. Вы не можете работать по заказу или тормозиться бюрократией.
Гарантированный способ получить автономию — совсем не иметь начальника. Это можно осуществить двумя путями: самому стать начальником или работать над сторонними проектами вне работы, где вас никто не будет контролировать. Хотя стартапы и open source проекты с финансовой точки зрения диаметрально противоположны, у них есть много общего: например, они часто управляются фигуристами. В самом деле, они — две стороны одной медали, и лучший способ исследовать для себя идеи стартапа — это поработать над проектом просто для удовольствия.
Если ваши проекты из тех, которые приносят деньги, то над ними просто работать. Сложнее, если не приносят. И самая сложная часть обычно это настрой. Это то, что взрослым дается гораздо сложнее чем детям. Дети просто погружаются и строят свои шалаши, не заботясь о том, на что они тратят своё время и не сравнивая свои шалаши с другими. И честно говоря мы можем научиться многому у детей здесь. Высокие стандарты большинства взрослых для «реальной» работы не всегда могут послужить хорошую работу.
Наиболее важная фаза в своем собственном проекте — это начало: когда от мыслей “было бы круто сделать X” ты переходишь к тому, чтобы действительно начать делать Х. И на этом этапе устанавливать высокие стандарты не только бесполезно, но и вредно. Существует некоторое количество людей, которые начинают слишком много новых проектов. Но, я подозреваю, куда больше тех, кого боязнь неудачи останавливает от запуска проектов, которые могли бы быть успешными, если воплотить их в жизнь.
Но если мы, как дети, не могли извлечь пользу из знания, что наш домик на дереве был лишь этапом на пути к “взрослым” проектам, то мы хотя бы можем понять теперь, будучи взрослыми, что наши проекты находятся на том самом пути, уходящем корнями к домику на дереве. Помните ту легкомысленную уверенность в новых начинаниях, когда вы были ребенком? Было бы здорово вернуть эту невероятно полезную способность.
Если взрослым сложнее сохранять такую уверенность, то мы, по крайней мере, склонны подходить более осознанно к тому, что делаем. Дети скачут от одного вида деятельности к другой, либо их заставляют делать какую-либо работу вместе с остальными. Они едва ли осознают, что с ними происходит. В то время, как мы знаем больше о разных видах деятельности и контролируем ту, которой занимаемся. В идеале, мы можем извлечь наибольшую выгоду из обоих вариантов: подходить осознанно к выбору работать над своими собственными проектами и быть неосторожным, но уверенным в начинании новых.
Примечания
[1] «Хобби» — любопытное слово. Сейчас оно означает работу, которая не является настоящей работой — работу, за которую не судят, — но первоначально оно означало просто одержимость в довольно общем смысле (даже политическое мнение, например), на которой человек метафорически катался, как ребенок катается на лошадке-хобби. Трудно сказать, является ли его недавнее, более узкое значение изменением к лучшему или худшему. Конечно, существует множество ложных срабатываний — множество проектов, которые в итоге оказываются важными, но изначально отвергаются как простое хобби. Но с другой стороны, эта концепция обеспечивает ценное прикрытие для проектов, находящихся на ранней стадии «гадкого утенка».
[2] Родители подростков, как это часто бывает, ведут последнюю войну. Оценки имели большее значение в старые времена, когда путь к успеху заключался в получении дипломов, поднимаясь по заранее определенной лестнице. Но это и хорошо, что их тактика сосредоточена на оценках. Как было бы ужасно, если бы они вторглись на территорию проектов и тем самым привили детям отвращение к такой работе, заставляя их ее выполнять. Оценки — это и так мрачный, фальшивый мир, и вмешательство родителей не причиняет ему особого вреда, но работа над собственными проектами — это более тонкая, личная вещь, которую очень легко повредить.
[3] Сложная, постепенная грань между работой над собственными проектами и сотрудничеством с другими людьми — одна из причин, по которой существует так много разногласий по поводу идеи «одинокого гения». На практике люди сотрудничают (или не сотрудничают) самыми разными способами, но идея гения-одиночки определенно не является мифом. В ней есть доля истины, которая связана с определенным способом работы.
[4] Сотрудничество тоже является мощным инструментом. Оптимальная организация будет сочетать сотрудничество и собственность таким образом, чтобы нанести наименьший ущерб каждой из них. Интересно, что компании и университетские кафедры подходят к этому идеалу с противоположных сторон: компании настаивают на сотрудничестве, а иногда умудряются и нанимать любителей «кататься», и разрешать им кататься, а университетские кафедры настаивают на возможности проводить независимые исследования (которые по обычаю рассматриваются как «катание», независимо от того, так это или нет), и люди, которых они нанимают, сотрудничают столько, сколько хотят.
[5] Если бы компания могла разработать свое программное обеспечение таким образом, чтобы лучшие из вновь прибывших программистов всегда получали все с чистого листа, она могла бы получить своего рода вечную молодость. Возможно, это не так уж и невозможно. Если бы у вас был программный костяк, определяющий игру с достаточно четкими правилами, отдельные программисты могли бы написать своих собственных игроков.